V.  Траверс.

 

    Первое августа – заслуженный день отдыха – был заполнен блаженным бездельем. Заодно подошла наша с Лёхой очередь дежурить по кухне. А поскольку выход на следующий день был запланирован на послеобеденное время, для приготовления не требовалось вставать затемно, такая вахта была самой легкой. По предварительным расчетам, мы должны были третьего и четвертого августа пройти «тройку А» и «тройку Б» на Тютю, попробовать к вечеру спуститься в лагерь, так что подъем в три утра нам вроде бы не грозил.

    В один из часов моральной подготовки к «тройке» - чтению книги Тура Хейердала – появилась новость, что наша группа будет увеличена на одного человека, вернее, на одну Ирину Пчелкину. Наши выпускники оживились.

- А что, мы не против, - говорил Петя. – Если у нее есть  снаряга, и жумарить она умеет…

- Пойдем сегодня на Скалы спасателей? – предложил Сергей.

    Варка супа была в самом разгаре. На мне висела готовка, остальные собирали железо и веревки. Работа спорилась, вода кипела, порезанные овощи уже заняли свое место в кастрюле. Я взял нераскрытую пачку риса, вознамерившись ловко и аккуратно открыть ее пальцами. Хрясь! Упаковка разошлась пополам, и добрая часть содержимого рассыпалась по бетону. Не найдя нового достойного пристанища для уцелевших остатков, я бухнул их все в суп. Но не оценил объема… Через какое-то время раздался характерный аромат подгоревшего риса. Я откинул крышку… Боже мой! Куда ушла вода? Сколько я насыпал? Ребята к тому времени ушли лазить, не дождавшись окончания стряпни. Получилась гора несоленой пригоревшей рисовой каши с вкраплениями овощей и рыбы. Миску этого я кое-как съел. Вскоре подошли гонцы со скал забрать обед. По возвращении основной группы я увидел, что съедено было совсем немного. Даже вечером усталые и голодные новички после двухдневного перевального похода не смогли осилить больше двух-трех ложек. Мне еще долго вспоминали этот рис. Но я отвлекся.

    Траверс массива Тютю с востока на запад мы собирались идти третьего августа группой в девять человек. У инструктора это энтузиазма не вызывало, а нам пока море было по колено. Второго числа выходили на ночевки – тот день запомнился сериями проливных дождей и приходом гонцов из матвеевского отделения с Койавганских ночевок.

    После долгих сборов, в течение которых погода несколько раз кардинально менялась и установилась солнечной, мы вышли вверх по ущелью Юном-Су. Знакомая тропа и не слишком тяжелый рюкзак позволили разогнаться и поучаствовать в негласном соревновании с будущими соседями – группой Ольги Морозовой – кто быстрее до Райских ночевок.

    Тремя днями ранее я удивлялся, насколько малолюдно было на Чегетских ночевках. Видимо, весь народ перекочевал сюда, на комфортабельную и казавшуюся ранее просторной зеленую поляну. Девушки с визгом ныряли голышом в ручей, судорожно кутаясь потом в спальники. Туры и серны безбоязненно расхаживали по осыпям неподалеку.

    Путь на ночевки под плечом Шогенцукова идет по крутой осыпи. Окружающий пейзаж уныл и однообразен – рыжие камни, рыжие же зубчатые стены боковых отрогов Термена и Джайлыка, хаос скальных нагромождений пика Шогенцукова. А на другой стороне долины видны снежные башни Узловой Адыр-Су и Химика, чуть дальше – выступающий зуб Северной Ушбы и стена Уллу-тау. Но довольно лирики, завтра ранним утром выходим на боевой маршрут!

    Весь предыдущий день Петю мучили приступы черного юмора о предстоящей холодной ночевке. Так или иначе, волновались все. Но вот смолкли голоса, и группа тронулась в путь в предрассветной мгле. Чуть впереди нас шла группа Морозовой, на час позже выходили украинцы с ночевок на плече.

    При подъеме по леднику Западный Тютю появились симптомы горной болезни – головокружение и легкая слабость, - которые испарились по выходе на гребень. В том же составе – Ваня Макаров, Леша Новоселов и я – лезли на первую вершину. Предстояло пройти пять башен массива – Восточную, Главную, Центральную, Вторую Западную и Западную. Описание обещало четырнадцать-пятнадцать часов работы, меня же распирал неодолимый оптимизм. Лишь после вторых перил мне стало понятно, что мы продвигались медленно.

    Между Главной и Центральной вершинами украинцы нас обогнали. В записке они написали: «Погода начинает портиться. Ребята, не спите на маршруте!» Со стороны Грузии надвигался обширный грозовой фронт, пару раз громыхнуло где-то рядом. Но, слава Богу, пронесло. Все ограничилось порывами ветра и отдельными каплями дождя. Острых ощущений добавляли обходы жандармов по осыпным полкам. Вторая Западная вершина была психологическим барьером, последним препятствием, после которого все должно было пойти проще.

    Снег в этом году отступил серьезно, превратив мелкую осыпь на спуске в подобие горнолыжного склона. Снимать кошки было лень, пробежался так. Солнце уже клонилось к закату. Безенгийские ожидания подвели – снег не подмерз, оставшись в раскисшем состоянии. Память хранила снежные карнизы с северной стороны и крутые осыпи на юг на ледник. Усталость, ощущение близости лагеря и знакомый рельеф порождали бессильную злобу на мои медленные действия. К концу спуска я внезапно почувствовал, что натер ноги.

    Спустилась ночь. От перевала Куллумкол мы шли каждый своим темпом, и в пределах моей видимости не было никого. Фонарь я по дурости оставил в палатке. Выручила безоблачная лунная ночь. Ледник отливал серебром, поперек тропы встречались черные зазубрины трещин. На берегу, где начинается плечо Шогенцукова, горел фонарь. Когда я подошел и с тяжелым вздохом сел на камни, услышал тихий голос Коли Георгиевского:

- Подождем. Там еще двое идут.

- Какие двое! Ледник пуст и безжизнен! Сам сейчас шел – никого на километры вокруг!

- Ты ошибаешься.

Программа непрерывного движения до ночевок, включенная организмом, не давала мне сидеть спокойно. Мы дождались этих двоих – Колю Щаврука и Серегу Коперника. Под предводительством Николая Георгиевского мы пошли по спусковой тропе. В темноте это основная загвоздка. Спусковых троп там четыре, и днем вопросов о направлении не возникает. Снизу от палаток нам сигналили фонарями, однако эти ориентиры вскоре исчезли за очередным осыпным гребнем. Николай достал GPS-навигатор и успокаивающе сказал:

- До палаток четыреста тридцать метров по прямой.

Голова не работала совершенно.

- Ну его, твой прибор, давай спускаться!

   Выйдя к ручью и соседним палаткам, мы через минуту промахнулись. Я готов был валиться в сон прямо на месте, где стоял, с каждой новой передышкой продолжать идти было все тяжелее. Вскоре добрели до лагеря. Я присел на камень, забыл про чистоту и кинул рюкзак на песок. Усилием воли заставил себя снять «сбрую» и переодеться.

    После стакана горячего чая я запихал вещи под тамбур, застегнул молнию палатки, закутался в спальник и отключился. Шальную мысль о второй «тройке» подряд, через три часа, грубо отогнал.

 

VI. Сантехника высокогорья.

 

    Одну и ту же байку о том, почему туалет в горах принято называть «шхельдой», мне рассказывать надоело. Кто бы что ни говорил, а комфортабельность самых естественных процессов сильно влияет на общее впечатление от похода. Можно сидя на корточках любоваться величественным видом Эльбруса, но холод от ледника и пронизывающий ветер не дадут вам особо настроиться на философский лад.

    Ночевки под плечом Шогенцукова располагаются в непосредственной близости от ледника Западный Тютю. Старые морены образуют здесь две небольшие защищенные от ветра котловины, и сверху подается довольно мощный поток талой воды. Растительности на этой высоте уже нет, кругом только рыжие и серые камни, а перепад температур не далек от марсианского.

    После траверса мы спали как убитые до одиннадцати часов. Вчерашняя гроза ушла на юго-восток, день был ясный и солнечный, и находиться в палатке дальше было, мягко говоря, тяжело. Пока голова пыталась сообразить, что к чему, от ручья вернулся Сергей:

- Я не пойму, там от вчерашней реки, которая руку с каном отрывала, только три лужицы осталось.

И правда, шума воды слышно не было.

- Кран перекрыли, ледник на ремонте, - отшутился Вячеслав Яковлевич. – Часа в два должны дать.

    Вынужденные дни отдыха, особенно в великолепную погоду, иногда утомляют не меньше восхождения. Снаряжение вроде бы в порядке, общественно-полезная работа для лагеря пока не требуется, а заниматься чем-то более глобальным, как перетаскивать камни для очага, «стола» и «стульев», сооружать ветрозащитные стенки просто лень. На свободной площадке мы натянули тент, расстелили коврики и пуховые куртки. Роль коктейля со льдом выполнял оставшийся с завтрака холодный чай, периодически мы коллективно грызли леденцы, вместо чаек в небе парили орлы.

- А кто-то сейчас вот так же лежит на пляже, - протянул я. – Загорает, слушает шум прибоя и думает, каким же дураком надо быть, чтобы по собственному желанию лезть куда-то в горы!..

    Река появляется в своем русле так же внезапно, как и исчезает. Не отдельными ручейками, не постепенно, а сразу широким потоком. Несущая жизнь вода является и одним из главных разрушителей гор. Среди бела дня сверху по осыпному склону сошел приличных размеров камень – «чемодан». Бесшумно, как в замедленной съемке, оставляя за собой пылевую дорожку, он прокатился почти до самых ночевок и остановился у подножия склона. Пару часов вода в реке была цвета кофе с молоком.

    Когда говорят о выживании в экстремальных условиях, во всех учебниках пишут о том, чтобы была крыша над головой, огонь, вода и пища. При этом скромно умалчивают о других базовых потребностях человека, без удовлетворения которых функционирование организма затруднительно. «Удобства» на ночевках могут быть гораздо удобнее, чем цивилизованный сортир в лагере. Два здоровенных камня, нагретые полуденным солнцем и лежащие в двадцати сантиметрах друг от друга комфортнее, чем унитаз в городской квартире. Опять же, мухи не досаждают, поскольку не всяким ветром их сюда заносит. Ну а про красивую панораму я уже упоминал.

    И лишь когда жизнь полностью налажена, можно думать о риске, самопроверке, преодолении трудностей, закаливании характера и прочем пафосе, прикрываясь которым люди идут в горы.

 

VII. Хрусталик.

 

- … маршрут камнеопасен, разрыв между группами должен быть два часа, - можно было услышать от каждого добровольного консультанта.

    Итак, один резервный день был израсходован, и подошла наша с Лешей очередь дежурить по кухне в «боевое» утро.

- Интересно, а у нас завтрак будет? – со злобным намеком спросил Петя.

- Я думаю, «карпюр» трудно испортить, - вступился за меня Сергей.

    Есть какое-то садистское удовольствие будить спящую младенческим сном группу. Ради этого стоит на час раньше остальных вылезти из теплого спальника. Прохлада не оставит много времени на зевки и сладостные потягивания, зато создаст рабочее настроение. А затем, когда завтрак готов, есть полное право приоткрыть тамбур палатки, полюбоваться на царящую там идиллию, криво усмехнуться, набрать побольше воздуха в легкие и противным голосом нараспев протянуть:

- Группа, подъем!!!

    Отсутствием аппетита на высоте, если не мучила горная болезнь, у нас никто не страдал. О желудке Коли Щаврука ходили шутливые легенды о переваривании гвоздей. Все же спасибо завпиту Сереге Копернику за созданное разнообразие рациона и его достаточность. Вот только на холодные комки жира, сопутствующие тушенке «Главпродукт», у меня конкурентов не было.

    По описанию маршрут на Тютю Вторую Западную по юго-восточному контрфорсу проходится за 6-8 часов. По самым оптимистическим раскладам можно было бы в тот же день спуститься в лагерь, а уж вернуться на ночевки точно засветло. Да и продукты заканчивались. Ирине заклеили понадежнее шов на кисти. ОТ восхождения отказался Ваня Макаров, а в голосе инструктора начали проявляться первые нотки недовольства.

    Перед нами работала группа альпклуба МЭИ. Создавая искусственный разрыв, мы мерзли на леднике у подножия южной стены массива Тютю. Между двумя крутыми ледовыми кулуарами до самого неба тянулись рыжие и серые стенки, рассеченные косыми полками. Периодически сверху доносились отрывистые команды и цоканье падающих камней. В голове путались мысли «и как здесь лезть?» и «скорей бы!»

    Первым почти на всех участках работал Вячеслав Яковлевич, не доверяя никому. У Ирины не было жумара, и с первой веревки она шла с моим, а я с Петиным. «Живых» камней было предостаточно, и я, каюсь, чуть было не спустил хороший «чемодан», ускорив подъем перед верхней станцией. Ну а мелких и средних камешков каждый побросал порядочно. Эмоции били через край.

    Третья веревка, выводящая на гребешок к контрольному туру, подкинула задачку. Вертикальная гладкая стенка с единственной трещиной на трехметровой высоте. Справа отвесы и узкий камин с пробкой; влево полка, на которой мы стояли, понижалась и обрывалась к леднику. С плеч Коли Щаврука инструктору не хватало чуть-чуть, чтобы выйти дальше. Стенку прошел Сергей на искусственных точках опоры, закладываясь через полметра. Кстати, на этом участке от предыдущих групп в качестве жертвы остались два стоппера и два крюка (в трещине и в камине). Следующим по перилам пустили меня. На перестежке я сглупил и запутался в карабинах и веревочках. Жумар пришлось оставить, и почти до конца маршрута я шел на скользящем узле.

    Как только у контрольного тура собрались три человека с веревкой – Коля Георгиевский, Ира и я – Вячеслав Яковлевич погнал нас дальше. Времени было далеко за полдень. Скрываемое вначале за вежливостью, потом за иронией его раздражение наконец вырвалось наружу:

- Блин, новички какие-то! Мне Машков не говорил, что у меня будет ненормированный рабочий день!

    Следующий участок до жандарма Хрусталик – нечто среднее между разрушенными скалами и мелкой осыпью. Сам жандарм представляет собой башенку из светло-серого кварца, этакий остров посреди желтых и бурых железняков. От одновременного движения настроение сразу поднялось. Вскоре, однако, вновь пришлось застрять надолго. Выбранный вначале путь вправо от Хрусталика упирался в очередной скальный бастион. Вячеслав Яковлевич решил проскочить в другую сторону, через ледовый кулуар, ограничивающий маршрут слева. По середине его шла гряда разрушенных скал, с которой был прямой выход под Вторую Западную вершину Тютю. Двум Николаям, Ире и Леше Новоселову пришлось возвращаться по только что пройденным перилам. Близился вечер. До мозга наконец дошло понимание ситуации: нехорошо! До гребня оставалось немного, но мокрые скалы, простреливаемый камнями ледовый склон и новый участок сыпухи напрочь убивали оптимизм. Я отобрал у Ирины жумар, дождался команды «перила свободны», выдохнул и пошел. Думать о развитии ситуации или альтернативах было уже некогда, требовалось немедленное действие.

    Группа ушла немного вперед, когда Ира, Коля Георгиевсикй и я выбрались на срединную гряду. Дальше наверх мы бежали этакой гусеницей на пяти метрах веревки. Коля тянул, а я подталкивал Ирину каской под зад, не давая ей времени спустить на меня камень. Так мы оказались на гребне Тютю. Дальше инструктор позволил идти без связок и разным темпом. Сумерки сгущались, а я, почуяв свободу и знакомый путь, побежал в сторону перевала Куллумкол. Спуск к нему по сыпухе проходил уже в полной темноте, и мы все чуть было не промахнулись, выскочив на северо-западный склон.

    Вышла луна, ярко осветив ледник Западный Тютю. Вообще, ночью запрещено пересекать ледники, но холодная ночевка в часе хода от палаток тоже не вариант. Проходили уже такое в прошлом году, после чего два дня были посмешищем лагеря «Безенги». Забыв об осторожности, я бежал на свет фонариков по снежнику, кромке ледника и осыпным склонам.

    Старые ботинки Вячеслава Яковлевича дали очередную трещину. Финальный забег он проводил уже в кроссовках.

    В два часа ночи мы были на ночевках. Я сел на тот же, что и в прошлый раз камень, бросил железо в сторону и простонал:

- Девятнадцать часов? Как можно было испохабить такой маршрут?

 

*   *   *

 

    Коля Георгиевский попытался сделать ужин из остатков продуктов. Наполовину готовый бульон перевернулся. Та же участь постигла следующие две попытки вскипятить чай. Примус, видимо поддавшийся общему унынию, разгораться больше не пожелал. Глотнув холодной воды с таблеткой аскорбиновой кислоты, я забрался в спальник и отключился.

    Поздним утром нас ожидал только чай, все более существенное было съедено в предыдущие дни. Сбор лагеря в отсутствие спешки вновь грозил затянуться. Вячеслав Яковлевич не стал нас дожидаться и пошел вниз. Дождавшись освобождения кастрюли и запихнув ее в рюкзак, я ринулся вдогонку. После райских ночевок ненадолго вырвался вперед, затем у нижнего притока Юном-су уступил лидерство Коле Георгиевскому. Самым неприятным участком стал слабенький подъем от развалин «Джайлыка» до ворот «Уллу-Тау» - чувствовался близкий финиш. Вот и заветная дверь комнаты, теперь можно бросить рюкзак и… Кто разрешил новичкам оккупировать мой угол?!