Со своей колокольни: краткий обзор за эти годы.

 

   Вчера я поднял и перелистал свой архив дневников, запрятанный в углу ящика письменного стола – две моих первых тетради, с которых и началось моё увлечение литературой. Пролистал те страницы, исписанные размашистым мелким почерком с пляшущими строками, пролистал и окунулся в своё недавнее прошлое, хотя моей первой дневниковой записи скоро будет уже шесть лет.

   Те фразы ныне кажутся «рваными», корявыми и смешными, и правда, поскольку это были проявления эмоций. О каком стиле могла идти речь в двенадцать лет? С раннего детства я отличался очень развитой фантазией и скрытным характером, и человеку «со стороны» практически невозможно понять, что же именно означают те строки, поскольку смысл их сохранялся лишь у меня в голове.

   Была ситуация, когда мой дневник приобрёл чуть ли не стратегическое значение, стал прочитываться, и из него даже была вырвана страница (слава Богу, это было обнаружено, и страница была восстановлена). Воистину, слово – меч разящий! (Кстати, после этого эпизода записи стали шифроваться, а для тетради был сооружён специальный тайник).

   В пятом классе школы, когда начался курс литературы, эти уроки были мне неинтересны, я не разворачивался во всю силу, не хотел «работать». Нет, читать я просто обожал, научился этому в четыре года, просто упивался книгами и журналами (газеты, правда, меня не интересовали). А вот в школе по литературе хватал «тройки», хотя многие сочинения у меня были одними из лучших в классе. И всё же… как-то не ладились дела, я не понимал и не чувствовал так, как сейчас всей полноты, всей глубины, всей сути предмета.

   Четвёртого августа 1998 года появилась моя первая запись. Было это после болезни, меня ещё не выпускали на улицу, запрещалось смотреть телевизор и читать, а тем временем накопилось много такого, чего хотелось бы сказать, но так, чтобы не пропало слово даром. И я начал писать. Это была простая последовательность событий, случившихся со мной в течение дня. Я часто перескакивал с места на место, повторялся, что-то пропускал. Каких-либо рассуждений там нет, да и быть не могло, но в отдельных местах встречаются удачные фразы, художественно описанные события, дополненные эмоциональными комментариями автора. Дневник для меня был местом, где я мог свободно открыть свои эмоции (чего в повседневной жизни почти не делал), «излить душу», и я совершенно не задумывался над литературным стилем и последствиями.

   В 2001 году, когда я учился уже в лицее при МИФИ, начался новый виток моего творчества. Тому способствовали и внешние обстоятельства, как то: новый коллектив, необходимость ездить в общественном транспорте в час пик, новое расписание, при котором хотя бы несколько минут каждый день можно было посвятить общению с природой. В дневниках я стал больше уделять внимание деталям, стал следить за качеством фраз. Тогда же я впервые начал писать стихи. Просто попробовал, и получилось. Впервые я понял, что такое вдохновение и что такое творчество. 2001 год был для меня насыщен событиями, каждое их которых хотелось запечатлеть и сохранить о них память. В этом же году я начал проявлять интерес к политике, экономике, истории и литературе. Они стали для меня не просто школьными уроками, но чем-то большим и, разумеется, интересным. Я начал понимать смысл поэзии и… полюбил её. На выпускном экзамене по литературе я был единственным, кто выбрал в качестве темы сочинения творчество Лермонтова, и до сих пор Лермонтов остаётся моим любимым поэтом.

   После выписки из больницы появился и первый мой рассказ – «Заметки болеющего». Это был мой первый опыт в прозе, но о том, чтобы продолжать это начинание, я и не помышлял. Со стихотворениями работа пошла гораздо туже, попыток было много, бумаги было переведено достаточно, а число законченных стихов по-прежнему составляло жалкие единицы.

   В 2003 году я перечитал полное собрание сочинений К.Г. Паустовского, и он затронул меня до глубины души. Его простой язык и любовь к природе оказались до того близки мне, что я почувствовал: писать – вот моё призвание. В детстве я часто думал, кем же мне хочется стать, когда я вырасту, но ни разу не находилось той профессии, что наиболее полно отражала бы мои увлечения и склонности. И Паустовский открыл мне глаза: это – писательский труд! Это и напряжённая работа, и созерцание природных красот, и познание нового, и бурлящие чувства – любовь и страдание, радость и печаль, это весь наш необъятный мир и даже больше.

   Говорят, что писатель – это не профессия, а призвание. Для меня писатель – это образ мышления и склад души. Литература научила меня чувствовать, остро переживать неудачи, искренне радоваться успехам, научила меня любить эту жизнь и понимать это. Молодость человека в первую очередь определяется молодостью его души, а писатель – это вечно молодой душой человек.

   В том же 2003 году у меня появились задумки более крупных произведений. Жаль, что никак не удавалось выделить время на них, и всё же работа идёт. Конечно, меняются мои взгляды на жизнь и мои привычки, но я по-прежнему верен девизу: «Всё будет хорошо, потому что не может быть иначе», и твёрдо уверен, что верить надо в разум, ну а жить душой!

   В 2004 году я продолжаю работу над повестью «Однажды летом». Увы, как я ни стараюсь, она получается автобиографической, как и другие мои произведения, поэтому первую часть я решил пока придержать по личным мотивам. В конце 2003 года появились мои статьи «Отчёт о поездке в Лаго-Наки» и «Кавказская Ривьера: от Новороссийска до Сочи», созданные по дневниковым записям (последнюю я решил пока не выкладывать на сайт, поскольку рукопись отправил в журнал «За рулём». Надеюсь, с него и начнутся мои публикации так сказать, в широкой прессе). К сожалению, пока отложена повесть «Лесник», посвящённая природе Западного Кавказа. Под сукно положена и ироническая повесть «Теневой сектор» о первых шагах рыночной экономики и мелкого бизнеса по-русски.

   Не стал я выкладывать в Сеть «Горную историю» и ещё пару подобных рассказов как плод ребяческой фантазии. Незаконченной осталась пародия на триллер-ужастик «Загадки замка Кричтон» из-за отсутствия материала. Я убедился в том, что реальность бывает смелее и неожиданнее самой смелой фантазии, а коротенького описания «объекта» - шотландского замка Кричтон – не хватило для работы (да, я отношусь к этому так серьёзно). Наконец, последний мой замысел – роман о дружбе. Действие его пройдёт через временной интервал в пятнадцать лет, фоном будут служить события в России начала девяностых годов ХХ века. Но этот план пока в самом зародыше, его очертания вырисовываются ещё смутно.

   Разумеется, не забуду и философские размышления, центральное место в которых займут «Концепция математической интоксикации» (может быть, со временем она перерастет в теорию?) и «Россия: путь в будущее», составными частями которой станут «Политика», «Экономика», «Искусство» и «Наука». А также ответ на часто задаваемый вопрос: «Что есть для меня МИФИ?»

   Планы достаточно амбициозные, реализация их – цель моего нынешнего жизненного этапа.

 

Г.Е. Григорьев