Приэльбрусье. Путь новичка.

 

1 августа.   Армавир – Уллу-Тау.

   Если быть календарно точным, первый день августа я встретил на вокзале в Армавире. Все воспоминания предыдущего дня – море, упаковка рюкзака, гонка по серпантинам, Шаумянский перевал, незнакомые трассы, блуждание по Майкопу, Лабинску и Армавиру, разбавленные очередными чудесами электрики – всё это тонуло в естественном желании поспать.

   В два пятнадцать ночи точно по расписанию подошёл кисловодский поезд. До конца я ещё не осознавал, что делаю. С габаритным рюкзаком кое-как протиснулся в душный, заполненный телами спящих плацкартный вагон, задевая по пути чьи-то пятки. Ощупью расстелил постель. Вот странно: если лежать на верхней полке на спине, когда ноги торчат в проход, зрительно давит сверху багажная полка, а колено упирается в стенку, можно кое-как бодрствовать. Стоит повернуться на бок, и незаметно охватывает сладкая дремота.

   Так, несколько раз просыпаясь и вновь засыпая, очнулся я на перегоне перед Бештау. В Пятигорске выходить, участвую в нашей клубной суматохе.

   За пять минут стоянки успели выгрузить неимоверное количество рюкзаков. Помогая друг другу, перетащили их с платформы к автобусу – старому «Икарусу» с чёрными шторками. Весело! Суеверный человек от обилия примет – тринадцатый вагон, автобус с чёрными шторками, встретившаяся уборщица с пустым ведром – уже пришёл бы в ужас.

   Выехали в сторону Кабардино-Балкарии. Места кругом знакомые, покинул я их чуть больше недели назад. На выезде из Ставропольского края на блокпосту суровый омоновец безучастно провожает нас взглядом. Целый  автобус крепких парней едет на Кавказ – это подозрительно! И это сюда я пытался затащить экипаж на «Ниве»…

   Минуем озеро Тамбукан, откуда привозят лечебные грязи во все санатории.

   Пейзаж вокруг довольно привычный для глаза, привыкшего к равнинам Черноземья. Но посёлки кажутся какими-то иными, не такими, как, кажем, на Кубани и Ставрополье. Пока не могу сказать, в чём это заключается. В здоровенных кирпичных домах с большим количеством кованых украшений, в глухих тяжеловесных бетонных заборах? Может, в псевдофирменных АЗС с латинской надписью на гофрированном алюминиевом козырьке “Rosneft”? Пока не появились вдали горы, эта республика казалась чуждой.

   Наконец поворот в Баксанское ущелье. Разрушенные серые и рыжие скалы высятся по обе стороны шоссе. Кстати, здесь вдоль обочин не встретишь противоосыпных сооружений из-за совершенно иной, чем на побережье, структуры гор. Если начнёт сыпаться монолит или сойдёт сель, то он снесёт не только все заграждения, но и всю дорогу, все мосты и плотины. Может, кто-нибудь помнит, что творилось в Тырныаузе летом 2000 года, когда со склонов сошёл селевой поток?

   Качество асфальта переменное. Но местные жители на «шестёрках», «Нивах» и потрёпанных иномарках летают, как истребители.

   О посте ДПС или КПМ – как его там правильно – на въезде в Тырныауз ходят легенды. Сбор дани с приезжих под любым предлогом здесь чуть ли не поставлен на поток. Лично мне с представителями местной власти общаться не довелось, и, наверное, это к лучшему.

   Кабардино-Балкария оставляет впечатление какого-то иного уклада жизни. Это не прямолинейный адыгейский Майкоп, здесь даже в воздухе, кажется, витает настороженность. А может, это с непривычки. В посёлках повальная мода на глухие ворота и калитки с кованым полукруглым рисунком. Самое высокое здание – мечеть с минаретом. Кукурузные поля за забором из колючей проволоки. И, конечно, типично южное дорожное движение с непризнанием знаков, разметки и активным пользованием клаксонов.

   Рынок Тырныауза на стадионе «Труд» гораздо ближе к классическому восточному базару, чем адыгейский. Завышенные цены на привозной товар и нереально низкие цены на местный. Почём варёная кукуруза на пляже? По двадцать или двадцать пять рублей? Здесь я взял только что сваренную, прямо из котла за пять. На столбах соседствуют объявления о концерте какой-то песенной группы и о собрании совета старейшин Эльбрусского района. Так что, перефразируя героиню «Бриллиантовой руки», Кабардино-Балкария – республика контрастов.

   Вскоре по живописной долине мы достигли посёлка Верхний Баксан и свернули в теснину ущелья Адыр-Су. Дальше дорога упирается в стометровую скалу, где параллельно водопаду построена подъёмная платформа – наследие старого «Джайлыка». Есть и металлическая лестница из трёхсот ступенек. Какой вид передвижения изберёте вы с сорока килограммами груза?

   За подъём всей группы на платформе гостеприимные хозяева состригли двести рублей. Отбояривайтесь от навязчивого предложения якобы работников национального парка «Приэльбрусье» заплатить якобы полагающийся экологический сбор. Это обычная «стрижка» туристов. Тренируйте красноречие и не уступайте!

   Загрузились в «шестьдесят шестой». Рюкзаки, как водится, заняли больше места, чем люди. Мостились по бортам, одну ногу на лавку, другую – под вещи, придерживались друг за друга. Устроиться поудобнее не получалось. При движении было довольно весело: один смотрит вперёд и предупреждает о низковисящих ветках, все по команде нагибаются. Самое главное было – не шевелиться. Так Андрей Куликов по кличке Ботан, меняя позу лёжа на чужих рюкзаках, лёгким движением ноги в горном ботинке сорвал у меня с пояса мобильный телефон. Тот с высоты борта упал прямо под колёса встречной «шишиге». Слава Богу, пронесло, и пятидесятиграммовая пластмассовая коробочка с микросхемами осталась цела и невредима. Теперь я начинаю верить ходящим про него легендам, а все ценные вещи стараюсь держать подальше от подошв его «вибрамов».

   Двенадцать километров вверх по красивейшему сурово-величественному ущелью, и мы въехали на территорию базы «Уллу-Тау». Здесь нам предстоит провести двадцать дней.

   Чист и прозрачен воздух, рядом с нашим домиком шумит горный ручей, в сосновом лесу спрятались разноцветные палатки. Горы скрадывают расстояние. До искрящейся белоснежной вершины Уллу-Тау-Чана, кажется, рукой подать. И видно, как прямо из ледника рождается бурный пенистый поток.

   Набор высоты почти не почувствовался, хотя «Уллу-Тау» - самый высокогорный лагерь России, 2250 метров над уровнем моря. Лишь в воздухе стало гораздо меньше вязкой пыли. Из-за короткого трёхчасового сна голова сама клонится на плечи, а стоит прикрыть глаза, как дыхание само становится ровным и глубоким. После походного супа, приготовленного на примусе – обед в столовой не был заказан – стало гораздо веселее.

   Выделенный нам павильон представлял просторную и совершенно пустую комнату четыре на восемь метров. Окно во всю большую стену даёт достаточно света, чтобы писать. А вот верхнее освещение – две сорокаваттные лампочки по углам. Розетки в привычном понимании нет, зато нашлись два провода над дверью. В прошлом году это помещение использовали как лекционный зал, и это объясняет, почему стены выкрашены красной краской, а не оклеены обоями, как во всех остальных комнатах.

   Умывальник под навесом в двадцати метрах – труба с отверстиями, получается довольно много тонких струй ледяной воды, не всегда бьющих строго в заданном направлении. Удобства – туалет типа «сортир», обозначенный буквами «М» и «Ж» - в пятидесяти метрах, душ – тоже пятьдесят метров, но в другом направлении. Столовая и спортплощадка рядом. Жить можно!

   До ужина успели сходить полазать на скалы. Ощущения совсем другие, чем на тренажёре. Там же на спуске после прохождения трассы заработал свою первую травму – довольно глубоко рассадил палец.

   После ужина мы продолжили обживать павильон и распаковывать вещи. С отключением света «свыше» часов в одиннадцать вечера постелили коврики и спальные мешки. Под грузом впечатлений сегодняшнего дня, а также от усталости и набора высоты я быстро уснул.

2 августа.   День первый.

   Ночь пролетела незаметно. Комбинация костюма из полара и зимнего спальника дала великолепный согревающий эффект. Спортивная куртка под головой смягчала жёсткий рельефный груз на дне рюкзака – если не ошибаюсь, там были каска, всё железо и кошки. Это только в Москве можно спать десять часов кряду и нехотя просыпаться, не имея сил сбросить одеяло. А здесь, забывшись после выключения света в одиннадцать, легко открыл глаза в семь утра. О времени я теперь сужу только косвенно, поскольку после потери связи в ущелье, мобильный телефон я не включал.

   Утренний холодок дал знать о себе першением в горле. Спасся тремя драже аскорбиновой кислоты, стаканом воды и физическими упражнениями в виде скатывания спального мешка и комплектования снаряжения для сегодняшних занятий.

   Умываться долго не получается – вода в трубу подаётся из родника или из-под ледника Чот-Чат. За ночь металл остывает, и на второй-третьей секунде контакта с этой водой начинает сводить пальцы.

   В общей суете сборов, постоянно разбавляемой шутками, как-то незаметно прозвучала команда на завтрак.

   Кормят в столовой альплагеря ровно так, чтобы не умереть с голоду и не разжиреть. От еды ещё никто не умирал, в Уллу-Тау умирают обычно от другого… но не буду о грустном.

   Вообще, зачем описывать быт в лагере? Любой, кто ходил в походы, знает об этом лучше меня. Идут-то не ради условий существования!

   В десять часов нас построили на плацу, познакомили с нашим инструктором, рассказали о том, что нас ждёт, и объявили пятиминутную готовность. Готовность… а это интересно! Посмотришь на личные вещи – собирать вроде нечего, в следующую минуту выясняется, что грузить надо ещё много вещей, а что же конкретно делать – непонятно. Путаница возникла и с формой одежды. С утра было довольно холодно, и в поларе не было некомфортно. Из-за пика Зимнего выплыло солнце, а с другой стороны ущелья висело внушительное белое облако. Вспоминая свой краткий высотный опыт, я перестраховался и решил ещё натянуть ветрозащитку. Жарко – не холодно! Довольно компактный груз рассовал по карманам и повесил на карабины – идём ведь ненадолго.

   Отделение разрядников ушло вперёд, а вскоре и мы цепочкой двинулись по тропе. Лес скоро кончился, дальше пошли каменные осыпи. Цепочка по мере подъёма всё растягивалась, интервал между лидером и замыкающим всё увеличивался. Через пятнадцать минут подъёма привал. Кто-то сел, кто-то лёг на солнышке, кто-то стоя гнулся под тяжестью рюкзака. Всё-таки не зря я ходил Машук, Бештау и Малое Седло! В новинку оказались лишь скалы.

   В самых крутых местах была прикручена проволока в качестве перил, но всё равно стоило глянуть вниз, как становилось не по себе. Инструктор Виктор Николаевич утешил:

- Здесь улетать некуда, - многозначительный взгляд в пропасть. – Почти некуда.

   Наполнили бутылки мутной ледяной водой, пополнив запасы жидкости, но всё равно этого оказалось мало. За четыре часа каждый легко осилил по два литра.

   Впервые узнал, что такое вой ветра в ушах в сочетании с палящим солнцем. Ни разу до этого не пользовался никакой косметикой от загара, но тут ситуация, что называется, припекла. И на этом фоне – вершина Чегеттау, покрытая белым снегом, рассечённая чёрными гребнями скал и синим ледопадом. Но наслаждаться природой некогда, надо работать.

   Ходили верёвки и страховали, вновь ходили и вновь страховали. Очень трудно было удержаться от соблазна и, вопреки данным инструкциям, не лезть всеми четырьмя конечностями. Натёр о верёвку ещё один палец, и теперь у меня оба указательных в пластырях.

   Было ещё развлечение наблюдать за второразрядниками, которые отрабатывали подъём пострадавшего. В работу включался и сам «пострадавший». Заодно наслушались историй, как у человека, сломавшего на восхождении ребро, после спасательных работ оказывалось пять сломанных ребёр. Или как назначенный пострадавшим после серии ошибок действительно становился пострадавшим. Альпинисты любят чёрный юмор.

   После обеда – городские жители назвали бы это пикником на природе – учились забивать крючья. Правильно входящий в трещину страховочный элемент под ударами молотка издаёт красивый звук – «малиновый звон», - становящийся на тон выше с заглублением в скалу. Увлекательный процесс, только вот извлечение даже ненадёжно забитого шлямбура или закладки – проблематичное занятие.

   К ужину спустились в лагерь. Вниз по узкой тропке да по «живым» камням, а уж спуск по осыпи на рантах ботинок – непередаваемые ощущения. Чувство надёжности и защищённости дают вибрамы. Там, где я в кедах уже не раз мог бы подвернуть, вывихнуть и сломать ногу, эти ботинки держат великолепно. Только один раз на «сыпухе» эта уверенность меня обманула. Торможение ладонями в полуметре от водопада, ледоруб беспомощно повисает на стропе самостраховки… пронесло.

   Акклиматизация. Нет ни головной боли, ни нехватки кислорода, ни валящей тяжести после пройденного пути – всё это было гораздо раньше. Но все амбиции улетучились мгновенно, стоило только увидеть наши предстоящие маршруты. Как нам сказал инструктор, это нормально, лёгкая депрессия должна сопровождать перестройку организма под условия высокогорья, на что обычно уходит дней пять.

   Со стороны Адыл-Су тянутся две серых тучи. Как-то оно будет завтра, но выход на пик Зимний объявляется с уверенностью с маленьким замечанием по поводу погоды, на которое никто не обратил внимания.

   В лагере тепло встретили двух припозднившихся товарищей. Сергей «Лаки» Лобастов не успел на поезд в Москве, Колю Георгиевского ссадили на украинской границе из-за отсутствия паспорта. Весь вчерашний вечер и сегодняшнее утро долго обсуждали, кого же послать им навстречу к подъёмнику. Пропускать скальные занятия и идти двенадцать километров вниз никто не хотел. Так единогласным молчанием предоставили им право добираться самостоятельно. Получилось несколько не по-людски, но мы же не дети-каратисты, у нас всё добровольно.

   Вечером, когда стемнело, устроили посиделки у примуса с чаем под гитару. Разводить костры в национальном парке запрещено! Роль источника света выполняла газовая лампа и налобные светодиодные «Петцлы».  Накрапывание дождя опять никто не заметил, хотя откуда ему было капать? Когда выключили свет в павильонах, стало видно по-южному звёздное небо. Слева и справа высились зубчатые силуэты гор, а над ними висел подозрительный белёсый язык.

3 августа.   День второй.

   Мои опасения подтвердились. К утру всё небо затянуло, над зубьями Уллу-Тау повисли серые клочья, а снег на Чегеттау наполовину стаял. Естественно, все выходы отложены, даже группы, уже выпустившиеся на маршрут, пережидают в павильонах.

   Получается незапланированный день отдыха. Все в ожидании непонятно чего, это непонятно что так и не объявляется, заняться вроде бы нечем. Потеряна ориентация во времени, начспас молчит, связи с внешним миром нет. Желания возвратиться в цивилизацию тоже нет. Вот уж не думал, что высота может так действовать на сознание. Или это пасмурная погода? Кажется, предвидится усиление дождя – по кулуару, оставленному сошедшим селевым потоком, начинает сползать язык тумана.

   Нет сил и желания злиться на местную бюрократию. Пропуск в погранзону ещё только регистрируют на заставе. Ещё проблема – эта бумажка одна на три отделения с совершенно разной программой восхождений. То есть, если я пойду вниз по ущелью ради короткого сеанса связи, обратно меня могут не пустить пограничники.

   Вот, поступила информация, что эта проблема решена. Но отправить сообщение в Сочи, что со мной всё в порядке, смогу только с вершин. Да, это будет интересно: снег, скалы, ветер ревёт, под ногами несутся облака, на гребне стоит альпинист и кричит в трубку: «Мама, у меня всё нормально-о!»

   Погода не поддаётся никакой систематизации. Перевал Гарваш скрыт облаками. Появляются подозрения, что это продолжится и завтра. Даже если бы мы сегодня вышли, я б опять прогадал с одеждой.

   Обед заказать не успели, пришлось вновь варить суп на примусе. На крыльце, перегородив проход, под последними каплями дождя мы расстелили коврики. Центральное место заняли каны с супом, кашей, салатом и чаем.

   Вскоре в обещанные «одиннадцать часов» пришёл наш инструктор проверять кошки и морально готовить к предстоящему выходу.

   Из-за погоды сорвалось акклиматизационное некатегорийное восхождение на пик Зимний. Зато завтра мы уходим на четыре дня на ледовые и снежные занятия, затем на восхождение 1Б на Гумачи. Психологическая акклиматизация у меня, похоже, ещё не закончилась, и эта информация вызвала смешанные и противоречивые чувства. Вернёмся мы альпинистами-значками. Возможно, тогда ко мне вернутся и прежние амбиции, и прежнее боевое настроение. Но это всё будет потом.

   После «предоперационной беседы» пришла в голову безумная идея - сходить вниз до подъёмника ради сеанса сотовой связи. Собралась компания из восьми человек, которая при выходе за ворота сократилась до семи. Вообще, это была авантюра. В четверть шестого вечера мы вышли, пройти надо было двенадцать километров, то есть около двух с половиной часов. Это означало остаться без ужина и возвращаться в темноте. Фонарь на всех был только один. Пройдя половину пути, совет решил повернуть назад. Зато пешая тренировка, хотя на обратном пути мы активно общались и постоянно сбивали дыхание.

   Акклиматизационная депрессия закончилась, выход уже не воспринимался как нечто страшное и неизбежное.

4 августа.   Чегетские ночёвки.

   Как и обещал инструктор, распогодилось. Вчерашний незапланированный день отдыха не удалось разумно реализовать. Да и день скальных занятий с отработкой связок выпал, программа комкается, а седьмого числа вечером мы уже должны спуститься после совершённого восхождения. Восьмого числа – День памяти, из лагеря никого не выпустят, а девятого мало кто будет в состоянии пойти.

   Без десяти девять ни у кого желания паковать вещи не возникло, и после завтрака многие снова залезли в свои спальники; я восстанавливаю пропущенные записи. Настроение гораздо лучше, чем вчера, так что вперёд и вверх, а там… ведь это наши горы, они помогут нам! До этого момента я назначаю с вами связь.

   Вовсю идут спасработы на Чегеттау – пытаются снять двух человек со стены 5Б. Группу засыпало камнепадом, говорят, есть жертвы. А врача в лагере нет… ерунда какая-то!

 

   Прошу прощения, эта связь вышла с опозданием. Правильно было бы обозначить её «5 августа», но буду соблюдать последовательность, которая была.

   К четырём часам дня вновь полил дождь, по раскисшему подъёму не пойдёшь, вещи уже упакованы, отступать некуда. Потеряли час, и в пять, навьюченные рюкзаками по тридцать килограммов на человека, вышли к погранзаставе.

   Пропуск находился у наших третьеразрядников, которые ушли на Чегетские ночёвки на день раньше. Выпускались по сложной схеме: инструктор предъявляет свой пропуск, устраивает связь с учебной частью, начспас сообщает, что такие-то действительно идут туда-то, и мы почти без проверки документов выходим на тропу.

   Переход на Чегетские ночёвки – не нечто невероятное, около двух часов пути, в бинокль из лагеря можно даже увидеть стоящие палатки.

   Расстояние между привалами, казалось, всё увеличивалось и увеличивалось. Узкая тропа терялась среди осыпей, прыгала с камня на камень. Спасибо вибрамовским подошвам – великолепно держат на любой поверхности!

   Последний отрезок – довольно крутой взлёт по моренному гребню – оказался самым тяжёлым. За час разменять шестьсот вертикальных метров с нехилым рюкзачком неакклиматизированному человеку тяжело. Если на первых отрезках я держался недалеко от лидеров, то на последних сильно сдал. Нехватка кислорода сказывалась не на дыхании – его сохранять я научился, - а на скорости передвижения. Почему-то поясная лямка не хотела принимать свою долю груза, и все тридцать килограммов обрушивались на плечи. Каждый более-менее высокий валун я использовал для короткой передышки и разгрузки спины. По мере подъёма становилось холоднее, и усиливался ветер.

   Долго ли, коротко ли, добрался и я до Чегетских ночёвок. Это облизанное сошедшим ледником большое плато, которое альпинисты используют в качестве базового или штурмового, в зависимости от целей, лагеря. В этот вечер лагерь представлял собой шанхай из пары десятков палаток. Прямо от ночёвок начинается ледник Уллу-Тау, по которому можно подняться на перевал Гарваш и уйти в Грузию. Слева и справа возвышаются Уллу-Тау-Чана (4203 м) и Чегеттау-Чана (4100 м) с вертикальными чёрными скальными стенами. За лагерем ревёт поток талой воды, которую приспособили для хозяйственных нужд: прямо от ледника отведены несколько шлангов, а под ними из камней выстроен слив. От многочисленных мелких ручейков, а также для защиты от ветра выстроены каменные стенки. Здесь альпинисты проводят по четыре-пять дней, в зависимости от программы и, разумеется, погоды.

   На Чегетских ночёвках я впервые узнал, что такое горная болезнь или просто горняжка. Избежать её не удавалось никому. Общих симптомов нет, у каждого человека они индивидуальны. У кого-то болит голова и закладывает уши, у кого-то головокружение или просто слабость. Лично меня, как только я сбросил рюкзак, качало из стороны в сторону и мутило. Или это из-за неравномерной нагрузки и полной тарелки макарон? Но стоять на месте прямо не получалось. Не получалось ходить, не натыкаясь на растягивающие шнуры палаток. На ночь принял чай с «акклиматизатором». Это то же самое, что «местная анестезия», а впоследствии и «деакклиматизатор». Проще говоря, спирт. В раскладке он присутствует из расчета двадцать пять граммов на человека в день. Сколько это в бутылках на двадцать дней на двадцать три человека?

   После устройства на ночлег стало лучше. После того, как натянул на себя тёплые вещи, шапку и застегнулся по подбородок в спальник, не мешал уже ни ворочавшийся и храпящий сосед, ни каменистый, чуть наклонный рельеф, ни погода.

   Испытание началось.

5 августа.   День четвёртый.

   Ночь на высоте подарила новые ощущения. Минусовая температура и довольно высокая влажность дополнялись духотой в палатке. Если нос больше, чем на полчаса оставить неприкрытым, он замерзал. Не спрашивайте меня, как выглядит ночь на высоте. Вчера мне было как-то не до наблюдений. По рассказам старых альпинистов, восходящая в предутренний час Венера светит так ярко, что отбрасывается тень от предметов; под ногами клубится густой туман, а ледник отливает зелёным. Обязательно проверю!

   Горами я восторгался и благоговел перед ними, строил самые безумные планы восхождений; оказавшись же реально в альплагере, от постоянной работы не остаётся времени на эмоции. Осознание пройденного придёт позже, а пока в часы отдыха я лежу в палатке, пью чай и не думаю ни о чём.

   Встали все поздно. На общие сборы ушло чуть больше часа, и с опозданием в полтора часа мы вышли. Сегодня по плану – ледовые занятия, вернее, снежно-ледовые, поскольку чистого льда практически нет. Короче, урок владения кошками, а заодно и отработка движения в связке.

   Такого снега в Москве вы не встретите. Плотный, ноздреватый, с тёмно-рыжим налётом, к полудню он приобретает подкисшее состояние и комьями налипает на зубья кошек, зато так любимые детворой снежки из него получаются плохо.

   С кошками намучился как следует. Их допотопные крепления в виде натягивающейся по ранту ботинка струны, дополненные шнурками, держали вполне нормально. Но их зубья, особенно передние, были странным образом загнуты внутрь. Хождение на рантах «ёлочкой» при этом невозможно, а лазание по вертикальной стенке требует совершенно неестественной постановки стопы.

   Зато на ледовом склоне держат великолепно! Можете ли вы разгуливать по тридцатиградусному ледовому спуску спокойным и даже бодрым прогулочным шагом, словно под вами Арбатская мостовая? Когда нет беспокойства за крепления, ощущения потрясающие.

   На стене, где в работу вступили одни передние зубья, проблем было гораздо больше. После нескольких заходов лёд взрыхлили так, что ледоруб с трудом вгрызался в поверхность. Был эпизод, когда я, зарубившись у самого верха, сорвался и повис на самостраховке. Свободной рукой инстинктивно попытался за что-то ухватиться и расцарапал запястье. После этого короткого полёта очень трудно было заставить стопы становиться параллельно друг другу и перпендикулярно к стене. В том смысле, что я следовал устоявшейся саночной привычке, которая в этих условиях неприемлема. Только сегодня почувствовал разницу между скало- и ледолазанием.

   Следующий этап – хождение в связке. Так уж сложилось количество человек и верёвок, что мы ходили по двое. Основная верёвка – пятьдесят метров, расстояние между партнёрами – пятнадцать метров, остальное сматывается кольцами и надевается на плечо. Сложного ничего не было, но обилие мотков, концов и узлов вносило путаницу. Терпение – это главное.

   Хорошо, движение есть. Куда? По открытому леднику к тренировочным стенкам. Этот переход тоже добавил адреналина в кровь: трещины десятиметровой глубины и полутораметровой ширины. Комбинации трещин, их форма и цвет напомнили абстрактную живопись. Для надёжного шага постоянно приходилось сбивать налипший снег. Шаг, замирание сердца, ледоруб наготове, прыжок – всё в порядке, страхуй партнёра. Только на привалах можно поднять голову и оглядеть окрестности, обычно взгляд направлен под ноги и чуть вперёд.

   На стене учились вкручивать ледобуры и ходить с попеременной страховкой, организовывая промежуточные станции. То и дело было слышно:

- Страховка готова!

- Ась?

- Страховка готова!!!

- Понял, иду, бери жёстче!

   Из-за большой вероятности срыва мне не разрешили спускаться последним. И всё же, три станции за полтора часа! Что будет на боевых маршрутах? Но все когда-то начинали.

   До лагеря, хоть и налегке, я дошёл с трудом. С бравым альпинистом, эффектно позирующим на фотографии, у меня не было ничего общего. Горняшка, сэр! Лекарств от неё нет. Либо пройдёт сама, либо тяжёлый случай – необходим спуск вниз.

   Поработали хорошо, и тем приятнее был отдых, перешедший в ужин, перешедший в чаепитие, перешедшее в жаркую дискуссию относительно экономического будущего России и мира. Искры летели, аргументами мы бросались друг в друга. Не замечая ничего вокруг, мы выслушивали и говорили, говорили и выслушивали. Только к полуночи, доспорившись до апокалипсиса с последующим возрождением, все участники разбрелись по палаткам.

6 августа.   День пятый.

   Инструктор вчера отругал нас за неорганизованность и просто приказал выйти на занятия в девять. А после вчерашнего спится так хорошо!..

   Утром из тёплого спальника вылезать совсем неохота, зато стоит сделать одно волевое движение – расстегнуть молнию мешка, - как всё остальное пойдёт автоматически. Согреться можно от скаканья по валунам необходимости ради, а также от кружки горячего чая. Кстати, о еде: ни за что не оставляйте на улице без присмотра что-либо съестное. Даже не из-за голодных альпинистов, у лагеря любят пастись туры, маралы и ласки. Так, оставив на ночь на камне колбасу в пакете, утром мы обнаружили лишь разодранный целлофан.

   Сегодня учились провешивать перила и работать связка по связке. То есть одна группа вешает верёвку, другая нагло по ней проходит, и общими усилиями проходится сложный участок. В полной мере вкусил истину «вперёд не суйся, в хвосте не плетись…» В случае чего лететь две верёвки или мёрзнуть, пережидая всех – сомнительное удовольствие. Лёд, конечно, не скалы, особенно не расквасишься, зато очень много трещин, половина из которых с водой.

   На этот раз я сменил кошки, новые держат гораздо лучше, но не хотят держаться на ранте ботинка.

   Снова тяжело было возвращаться в лагерь. Ледоруб в одну сторону, верёвки и железо – в другую, ветрозащитку – на крышу палатки – всё, не трогайте меня! Тяжело в ученье, легко в раю!

   Из транса вывела приближавшаяся гроза. Снизу из ущелья поднимался белёсый туман, сверху валила серая туча, сверкала молния. Очень вовремя успели поужинать, потом ка-ак полило! Сама палатка не протекала, но всё, что находилось в контакте с шатром или полом, безбожно намокало. К полуночи дождь закончился, похолодало, а у меня промок спальник в ногах и в районе воротника. Слава Богу, тетради, которые я берегу больше, чем документы, остались сухими. Завтра на Гумачи, необходимо выспаться.

7 августа.   Гумачи.

   Лёгкое забытье, в которое я погрузился, поджав ноги и согнув вопросительным знаком шею, улетучилось за несколько секунд до сигнала будильника. Полчетвёртого утра, голова не соображает, руки делают, и через двадцать минут я получаю миску пшенной каши. Хмуро, без обычной весёлости группа МГУшников уходит на маршрут. В лунном свете как-то фантастически смотрится вершина Уллу-Тау: тёмно-синее небо, искрящийся снег, рассечённый чёрными скалами; на востоке появилась первая светлая полоска. Невероятно большой кажется Венера – звёздочка с четырьмя лучами, как на детских рисунках. Очень хорошо бодрит струя ледяной воды, которая не смывает мыло с рук.

   Четыре пятнадцать, до выхода пятнадцать минут. Как можно совмещать надёжность и безопасность со спешкой? Спросите у нашего инструктора Виктора Николаевича Поливко. Впрочем, если инструктор, матерясь, улетает в трещину, не бросайте ему верёвку и не мешайте ему. Он опытнее вас и, несомненно, знает, что делает. Да. Самостраховку пришлось завязывать на ходу. Штурмовые рюкзаки на плечи, вперёд!

   А пока мы выходим на тропу, позволю себе лирическое отступление.

   Гумачи – моя первая категорийная вершина. Всё, что было до этого – детский лепет. Да и что особенного было? Бештау? Как я понимаю сейчас, то восхождение было без подготовки, без тактики, из-за чего мы потеряли большое количество сил и времени. Из сложностей там были лишь осыпь да крутой склон. Сейчас же передо мной были скалы, снег и лёд с трещинами.

   Горы изменили меня, помогли перебороть свою слабость, могу ли я в последний момент отступить? От усталости все проклинали альпинизм, и все боялись в начале пути. Месяц назад я коллекционировал типы реакций на моё увлечение альпинизмом и планы пойти в горы. Были непонимающие и опасливые, были восторженные и завистливые. Кто-то пытался отговорить меня от этой затеи, кто-то считал меня за сумасшедшего. А я просто реализовывал свою мечту. Горы – это поверка на прочность. Кому не дано понять, пусть крутит пальцем у виска.

   Мы выходим на ледник. Здесь уже не до шуток, надеваем кошки, связываемся. Наша связка – предпоследняя, я иду лидером, рюкзак с общими вещами вешаю на партнёра.

   По подмёрзшему за ночь снегу идти легко, иногда даже хочется порезвиться. Но из графика выбиваться нельзя.

   Без двадцати шесть из-за скалистого хребта на другой стороне ущелья, за зубьями Джайлыка, появляется солнце, и гребень Гумачи выплывает из тени. Интересный контраст:  мы в тёплых куртках с ледорубами идём по снегу, а рядом высится гора с поросшими мхом скалами, зелёной травой, даже бабочка порхает над склоном. А я-то ненароком позабыл, что сейчас лето…

   Ледопад под перевалом Яман, половина пути. Хорошо, что впередиидущая группа вырубила ступени! Неспортивно пользоваться результатами чужого труда, но говорят же, не ищи неприятностей себе на… нижнюю систему.

   Наш инструктор явно торопится и не хочет тратить время на провешивание перил. Либерал! Острые ощущения подарила трещина, которую мы переходили по снежному мостику. Ошибается любой, кто считает 1Б рутиной!

   Ещё переход, и мы на перевале Гумачи. Вниз уходит тропа в ущелье Адыл-Су, а чуть правее возвышается двуглавый Эльбрус. Так и подмывает сказать: 5625 метров, 2А снежно-ледовый. Но не могу смотреть равнодушно на горы. Вид с перевала не сравним с видом из Ессентуков, Кисловодска, да даже из Баксана! Отходящая на юг горная цепочка кажется небольшой, исполинские вершины подавляют своей вышиной, массивностью и грозной величественной красотой.

   На перевале удалось поймать сотовую связь, а поскольку телефоны остальных участников не смогли докричаться до базы, мне была обеспечена дешёвая популярность на десять минут. Пять человек сразу отправили домой сообщения типа «мама, всё нормально, я на горе». Одному адресату, вернее, адресатке, даже пришёл ответ. Конечно, все эти прибамбасы в горах раздражают, но другой возможности выйти на связь после полупохода в Верхний Баксан не было, и неизвестно, когда представится ещё.

   До вершины всего пара сотен метров. Зигзагами, медленно, но верно в связках продвигаемся наверх. Только на этом предвершинном гребне встречается привычный белый и пушистый снег. Причём настолько глубокий и мягкий, что ручка ледоруба – восемьдесят сантиметров – легко уходит вглубь до самого клювика.

   Только что перед нами группа новичков МГУ взошла на вершину, на последних пятидесяти метрах повесив перила. Не теряя времени, мы по пять человек встёгиваемся в них, и продолжаем победный рывок. С обеих сторон пропасть метров по двести с острыми скалами, тропинка шириной всего в полторы ступни. Последний «бараний лоб», последний шаг… вершина! Но где чувство восторга и эйфории? На самом верху у тура уж слишком много народа. Так что же это, победа или разочарование? Пока не спустились, ни то, ни другое. С юга надвигаются клубы облаков и скрывают Эльбрус и Адыл-Су.

   За всё то время, пока мы находились на вершине, я пытался разобраться со своими чувствами. Мечта свершилась, но почему я не «счастлив и нем»? Ни усталости, ни радости – ничего, словно это восхождение – лишь отмеченный пунктик. Ладно, это всё потом, пора на спуск.

   Спуск. На этот раз без кошек начинаем продвижение по той же верёвке, заботливо оставленной МГУшниками. Если поставить стопу произвольно, нога начинает скользить, обрушивая вырубленные ступени. Шаг, верёвка, равновесие… в какой-то момент идущий впереди меня Сергей Коперник срывается и улетает вниз. Верёвка натягивается – ничего серьёзного, отделался ушибами, ссадинами и порванными о скалы штанами.

   Спуск с гребня на перевал заставил вспомнить саночное детство с катанием на пятой точке. Просто на ногах удержаться не получилось, в общем, вымокла вся спина. Да, в Коломенском такого не испытать!

   Наш инструктор очень торопился вниз. Этот цейтнот передался и мне, я начал пренебрегать требованиями безопасности. По кислому снегу до ледника – на одних нервах.

   Наконец понял, с чем ассоциировался этот выход. Злость и ярость. Злость на себя, что не могу идти быстрее, и ярость, что не в моих силах что-либо изменить.

   Запомнился спуск дюльфером по ледопаду через трещины. Параллельно с группой МГУ, что вышла на час раньше нас. Вместо того, чтобы просто бросать верёвки вниз, участники начали их аккуратно забухтовывать, вызывая ещё больший гнев инструктора.

   Следующий переход оказался для меня самым сложным психологически. На кислом снегу ботинки почти не держали, и я регулярно падал и зарубался, вставал, снова падал и снова зарубался, в то время как наша связка никак не хотела стоять на месте.

   Был и прыжок через трещину. Мои ноги скользят, если я буду толкаться с ходу, могу не удержать равновесие и провалиться. Инструктор материт меня, я в ответ матерю его и прыгаю, собрав волю в кулак.

   Казалось, мешало всё: снежно-ледовый спуск, петляющая тропа, бесполезно болтающийся ледоруб на самостраховке, сдавившие уши очки, наползающая на лоб каска, мокрые холодные рукавицы. Всё это закончилось на Чегетских ночёвках, где за кружкой чая забылись все волнения предыдущих двух часов.

   А потом был сбор лагеря и спуск на базу в спринтерском стиле. Как потом хвастал наш инструктор за рюмкой: «Они по моему слову с Чегетских ночёвок за сорок минут сбежали!» Может и так, но колонна из тринадцати человек растянулась на очень большое расстояние. С пограничниками пришлось общаться одному, при знании номера пропуска проблем не возникло.

   Как же приятно было возвратиться в сравнительно цивилизованные условия после трёх ночей в палатке! На последнем издыхании дополз до комнаты, сбросил рюкзак и ветрозащитную куртку и упал на коврик.

   Первая вершина!.. Какую цену пришлось отдать за неё! Первая мысль была о том, чтобы спать двое суток подряд, забыть о скалах и ледниках, осыпях и трещинах. Пока не улеглись впечатления, рано судить о значении этого восхождения, но Гумачи останется в моей памяти как первая категорийная вершина.

8 августа.   День памяти.

   В пылу учёбы и подготовки не обращаешь внимания на происходящее вокруг. Сегодня же по плану – день отдыха, более того, день памяти погибших в Уллу-Тау альпинистов. В прошлом году разбилось пятнадцать человек, в этом – на второй день после нашего приезда начались спасработы на Чегеттау на маршруте 5Б. Один человек погиб, один при спуске заблудился и ушёл в Грузию, двое смогли благополучно спуститься. Согласно постоянно передаваемым сообщениям, тело со стены не могут снять до сих пор. Наш инструктор постоянно ругает организацию этих спасов, эмоционально комментируя каждый их неверный шаг.

   К смерти надо относиться проще, мастера считают её делом обыкновенным, поскольку в любой момент следующим можешь оказаться ты. Сразу возникает риторический вопрос: почему? Меньше всего хочется приводить теоретические выкладки и участвовать в бессмысленных дискуссиях. Просто помолчу.

 

   На седьмой день прошёл испытание местными хичинами – блинами с картофелем и сыром. По-моему, ещё не было человека в Уллу-Тау (дети-каратисты не в счёт, хотя не видел), который бы их не отведал. Довольно вкусно и сытно, но стоят ли две штуки целого ужина или завтрака в столовой? Ответ на этот вопрос предлагаю дать вам самим, но только после дегустации.

   Весь день после вершины провёл в блаженном отдыхе с перерывами на чтение, записи и прогулки на свежем воздухе. В Верхний Баксан ради ещё одного минутного сеанса связи идти не захотелось – хватит и вчерашнего.

9 августа.

   В плане день обозначен как «подготовка к восхождению 2А». На практике это означает, что спим дальше. А что, вещи можно собрать за полчаса, вершина ходится из лагеря в лагерь, таскать палатки – примусы – каны - горы продуктов не нужно. Куда торопиться?

   Отдых расслабляет, притупляя дисциплинированность. Даже учитывая, что следующее восхождение – скальное, тренироваться на учебные скалы вместе со всеми я так и не сходил. Да и дождик во второй половине дня моросил, что к работе совершенно не располагало.

   В учебной части значков нам не выдали. Ладно значки, хотя бы удостоверения о том, что мы прошли вершину 1Б! Анкеты участников куда-то спрятали, более того, выяснилось, что завтра нас никуда не выпустят.

   На разборке с инструктором поняли, что всему виной бренные деньги. Не успели договориться начальник учебной части Юрий Иванович Порохня и организатор клуба «Странник», в котором работает наш инструктор Виктор Николаевич – Вячеслав Егорович Дульнев, о финансовой прижимистости которого ходят легенды. А крайние в итоге оказались мы. Обидно, вершина ходится за шестнадцать часов, один день вылетает в трубу.

10 августа.

   Раз делать нечего, надо идти лазать на Скалы Спасателей – уже знакомое по самому первому дню место. Там, где состоялось моё «боевое крещение». Кстати, палец тот у меня по-прежнему заклеен уже третьим по счёту пластырем. По второму-третьему разу проходить знакомые трассы неинтересно, а «шестёрочные» стены – пока не мой уровень.

   После обеда снова халтурил. Судя по знакомым голосам за окном, не я один.

   Вечером поступила команда: всё улажено, завтра идём на Виатау, выход в пять утра. Подъём дежурных в три, общий – в четыре. Вещи собраны ещё вчера, свет театрально гаснет…

11 августа.   Виатау.

   На этот раз без обмана. Сюрреалистично в сонных глазах выглядят люди с налобными светодиодными фонариками. Холод рождает желание поглубже закутаться в спальник или куртку. Сонное настроение продолжается и за завтраком; полностью отрезвил только знакомый запах дыма инструкторской сигареты. Непривычная тишина на улице, предутреннее небо подозрительно затянуто тучами. Если бы я тогда знал, на что иду…

   Говорят, загадывать вперёд – плохая примета. Я уже наслышан о процедуре натаскивания на третий разряд, никого не удивляет выполнение норм менее чем за две недели. Но не может быть поточного производства и штампования альпинистов. Вчера вечером я заготовил шаблонное сообщение о нормальном выходе на Виатау для дневного сеанса связи, и это только дало повод убедиться в поразительной работоспособности примет в местных условиях.

   Выходим к уже знакомой погранзаставе. Виатау находится вне пограничной зоны, однако из ущелья Адыр-Су попасть к вершинам ГКХ мимо застав невозможно.

   Итак, Виатау – одна из вершин Адылского хребта, высота – 3820 м – чуть выше, чем узловая Гумачи. Маршрут скальный категории 2А по северному гребню от перевала Ложный Койавган. Ледник Койавган на этом участке изорван не сильно, что даёт возможность проскочить на перевал без использования страховки. Последний участок – несложное лазание по гребню, ширина которого местами не превышает одного-двух метров. Спуск по пути подъёма. Такая вот гладкая теория.

   Первый переход по долине реки Адыр-Су мы шли довольно быстро. Гораздо больше сил отнял подъём до ледника, но на привалах удавалось хорошо отдохнуть. О том, что многие плато используются как ночёвки, свидетельствовал так называемый «srach».

   При примерно одинаковом расстоянии переход по альпийским лугам кажется короче, чем по безжизненному леднику. Среди зелёной травы, жёлтых и фиолетовых цветов живописно, «на своём месте» смотрятся белые, серые и даже рыжие камни.

   Через ледник в нарушение строгих правил идём не связавшись, что на поверхностном кислом снегу простительно, и без кошек, что на таком снегу предпочтительней.

   Длинный-предлинный крутой взлёт на перевал к нависающему снежному карнизу. Чем выше, тем плотнее снег и труднее рубить ступени. Оступившуюся и покатившуюся вниз Вику Герасимову вовремя ловят идущие сзади. Треккинговые палки не всегда лучше ледоруба!

   Ещё чуть-чуть, и мы на перевале. Не успел я отправить заготовленное сообщение, как инструктор погнал нас дальше. Погода тем временем начала серьёзно портиться. Огромные серые массы неслись над самой головой, ущелья заволакивало, а записку во что бы то ни стало надо доставить в тур.

   Меня и Серёгу по кличке Лаки назначили первыми. Такое лазание я запомню надолго! Скалы проходимые, но одно неосторожное движение или шаг не туда означает полёт в пропасть. Причём повисший и выживший не будет иметь шансов вновь выбраться на гребень из-за гладких монолитных скал.

   Ветер завывал в ушах, свинцовые клочья облаков справа с жуткой скоростью уносились вверх и так же низвергались вниз слева. На самом сложном участке мы организовали перила, а поскольку я шёл сзади, мне пришлось дольше всего мёрзнуть, пережидая всех.

   На предвершинном гребне ветер, показалось, решил меня сдуть. Камни под руками и ногами дрожали в своих гнёздах, куртка надулась, словно парус, по ушам хлестало. Наконец верёвка натянулась, и я продолжил ползти к вершине. В десяти метрах о тура встретился взглядом с инструктором, от которого я услышал только одно слово:

- Сваливаем!

Чуть ли не бегом мы с Лаки достигли вершинной отметки. Секундная радость, позирование перед фотообъективом, оценка ситуации, и только после этого я понял смысл этого одного короткого слова.

   Слева и справа на нас неслись грозовые тучи, а залитое несколько минут назад солнцем ущелье скрылось в «молоке». До перевала ещё бежать и бежать. Я выбираю верёвку и начинаю спуск. Вот коварные скалы! Путь, который глаз видит как самый простой, выводит на отвесные стенки, из-под ног начинает сыпаться, а тропа оказывается ложной. Посыпал град. Льдинки затрещали по каске, скалы намокли и стали скользкими, пальцы начали коченеть. Под ветрозащитным костюмом у меня была только футболка, и на очередном открытом участке дрожью свело плечи. Самое тяжёлое было сохранить психологическую устойчивость. Попробуйте представить себе звериный оскал и рвущийся из груди стон отчаяния. А буря всё не утихала. Намокший гортекс ещё держал влагу, лицо же постоянно приходилось вытирать от пота, смешанного с холодной водой. И тут в полусотне метров от меня в одну из передних связок ударила молния.

- Ффззз! – мгновенно сверкнула голубая струя.

- Хррум-рум-рум-рум, - отозвались хребты.

Сыпать начало ещё сильнее. В какой-то момент нога не нашла следующую зацепку, и я повис на руках. Начни я дёргаться, обязательно сорвался бы и увлёк за собой партнёра. Но холод сковал резкие движения, и мне удалось, навалившись грудью на камень, выйти в безопасное место.

   Человек и стихия. Что можно противопоставить первобытной ярости и всесокрушающей мощи? Что делать, когда напряжение на пределе, а конца всё не видно? И когда инструктор – альпинист с двадцатилетним стажем, спасатель, дрожа от холода, произносит в пустоту:

- Если вы сами не пройдёте, я же вас не вытащу.

Но страха не было. Возможно, потому, что было неясно, чего бояться. Голова даже мысли не допускала о самом худшем. Оставалось только пройти.

   Наконец перила, вщёлкиваю самостраховку. Теперь остаётся только ждать, когда пройдёт предыдущая связка. В редких просветах внизу появляются и исчезают контуры скал. А туча с юга прёт и прёт. Молния то приближается, то отдаляется, слышно, как звенят от электричества камни. Вот и моя очередь. Теряющими чувствительность пальцами вжимаю петлю в карабин и начинаю скользить вниз. Приводит в бешенство несинхронность работы перил и верхней страховки. Перила провисают, а мой напарник в это время держит меня изо всех сил. Два раза пришлось пренебречь правилами спуска дюльфером, отпускать руки и, проскальзывая, лезть по скалам вниз. Слава Богу, вот и станция. Не поддаюсь на провокацию принимающего сразу выстегнуться, а сначала встаю на самостраховку.

- Перила свободны!.. – тонет в вышине мой надрывающийся голос.

Спрятаться от ветра получилось за созданной природой стенкой. Я по-прежнему видел, как обрывки облаков уносились вверх и низвергались за моей спиной, но получил короткую передышку.

   После спуска моего напарника небо смилостивилось. Выглянуло солнце, стало видно, куда идти. Последний дюльфер, и мы на перевале. Радость и изнеможение, благодарность небу и проклятие коварным скалам – всё вылилось в одно слово:

- Зашибись!

   Но терять время дальше было нельзя, впереди был ещё спуск по леднику Койавган, а погода вполне могла подкинуть ещё сюрпризы. Верёвка в рюкзаке, ледоруб в руках, все лишние концы пристёгнуты, пятки втыкаются в кислый снег. Едва проскальзывание – вбиваю ручку ледоруба поглубже в снег и ловлю равновесие. Встаю на колени, делаю усилие, чтобы подняться. Ледоруб выскакивает из своего гнезда, а я улетаю вниз. Перевернуться и зарубиться! Клювик беспомощно скребёт по склону, меня разворачивает вниз головой и вырывает ручку из рук. Скорость возрастает. По счастливой случайности мне удалось перевернуться, выставить локти и перед самым бараньим лбом погасить скорость. Так я аккуратно сел на импровизированный трон. Несколько секунд я провёл как в трансе, переводя дух. Благодаря этому скоростному спуску я опередил многих. Пальцы после контакта со снегом с трудом шевелились, но в целом всё обошлось благополучно. Мой дальнейший ход напоминал шаги робота – механически однообразные и выверенные, но всё равно количество собранной влаги я увеличил ещё двукратным купанием в снегу. Можете представить мою радость, когда я наконец вышел на моренный гребень. Но небо решило, что с меня ещё не хватит.

   В ущелье Адыр-Су стояла сплошная пелена дождя, в которую мне предстояло спуститься. Если я замедлял ход, облако только быстрее поднималось. Даже привал и чаепитие под проливным дождём не особо восстановили силы. Промокло всё, что могло промокнуть. Эх, всё равно суше не стану! Рюкзак на плечи, и бегом по тропинке вниз, до лагеря всего час хода.

   Гора получилась очень «водяная». Переходя речки вброд, я уже не переступал аккуратно с камня на камень, а хлюпал прямо от бедра. Болела спина, но от коротких остановок становилось только хуже. На самом последнем участке, как мне показалось, я просто падал вперёд, подставляя под себя ноги. Такая тактика себя оправдала, и в полдевятого вечера, опередив ближайшего преследователя на десять минут, я, мокрый, как мышь, ввалился в павильон.

   Сразу меня обступили разрядники, по старой традиции напоили чаем и помогли сбросить рюкзак. Немного отдышавшись и переодевшись, я узнал, что душ ещё открыт и пока ещё есть горячая вода. Никогда до этого льющаяся сверху тёплая струя не доставляла мне такого удовольствия. Душ, ужин, сухой полар, тёплый спальник и все впечатления сегодняшнего дня подействовали усыпляюще, и уже через минуту я сладко спал.

12 августа.

   Камнем пролежал до утра. Дождь всё лил и лил, не оставляя надежд на скорую просушку вещей.

   Сегодня все обстоятельства складывались так, чтобы можно было почувствовать радость спокойной жизни. В столовой кормили в VIP-зале, где есть отдельные столы на четырёх человек и мягкие стулья со спинками. По статусу нас сравняли с немцами, американцами и работниками учебной части! Даже обычная еда показалась вкуснее.

   Этот день вошёл в историю как день всех пороков. Вот она, святая радость ничегонеделания, которое заслужено по праву! Лень, обжорство, вино, посиделки с гитарой за полночь. Словом, было всё для морального разложения личности, и я – кусайте локти, поборники святости! – участвовал в этом и получал удовольствие. Кто откажется от бараньего шашлыка, пирога с картофелем и сыром, жареной картошки с грибами, домашнего вина и только что сваренного глинтвейна? После водяной «двойки А» на Виатау, это было наградой за всё.

13 августа.

   Программа восхождений далеко не закончена. Предстоит ещё выход на Райские ночёвки, а оттуда – пик Шогенцукова и Тютю Вторая Западная. Ходили разные слухи о времени выхода. К тому же сегодня наконец-то установилась хорошая погода – выпускайся и иди. Но поскольку мы – вчерашние новички, это решается без нашего ведома. Я бы ещё денёк отдохнул, да и пятница тринадцатое всё-таки. Снова рисковать подвергнуть себя испытанию «мокни-мёрзни» неохота.

   Сегодня удалось познакомиться с иностранцами – совершенно безбашенными немцами. Впрочем, других сюда не заносит. И всё же по части снаряжения даже «за бугром» есть проколы. Крючья и буры из титана, оказывается, у них редкость. И два товарища, наслушавшись историй двадцатилетней давности, решили выменять лавинную лопату на титановые крючья, буры или хотя бы что-нибудь. Обмен неравноценный, но ради дружбы народов Андрей Святицкий выменял три клубных бура на их совершенно бесполезную летом лопату «Black Diamond».

   Майкл и Эндрю – из бывшей ГДР или, как ныне принято говорить, из восточных земель. В России и на Кавказе впервые, за полтора месяца успели сходить Эльбрус и ещё несколько вершин, а затем перевалами пройти к нам, в Адыр-Су. Что ни говори, приятно общаться с неанглоязычными иностранцами! Вы оба можете нетвёрдо знать английский язык, но прекрасно понимать друг друга. Угостили их только что испечёнными блинами с вином. Классные ребята, совершенно лишённые комплексов западной обывательщины.

   На секунду материализовалась рассеянная по всему лагерю субстанция – электрик, который обещал сделать нам выключатели верхнего света и влепить нагоняй за самовольное подключение удлинителя к сети на «флажке». Больше мы его не видели.

   Появилась чёткая информация: выход завтра в полдень. Побуждения к немедленным действиям она не вызвала.

14 августа.   Райские ночёвки.

   Любой отдых хорош или плох тем, что он заканчивается. Необходимое время для прихода в норму – минимум два дня – прошли, пора снова за работу. На этот раз предстоит выход на соседний Адырский хребет с восхождением на две (всего лишь!) вершины. Подумать только, через два дня нормы на третий разряд будут выполнены, но эти два дня будут насыщеннее, чем все предыдущие.

   Чем плоха привычка собираться в последний момент? Если коллектив дружный, то всё с шутками-прибаутками растягивается на весьма длительный срок. Кроме личных вещей надо как-то распределить общественное железо, верёвки, палатки и еду на три дня. В полной мере работает правило «один ум хорошо, а два – хуже». Лично у меня получалось без чьей-либо помощи упаковаться за пятнадцать минут. Да, в принципе здорового эгоизма, о котором говорил инструктор, что-то есть.

   В полдень с маленькой заминкой выходим. Несколько километров по сосновому лесу мимо развалин старого «Джайлыка» и пограничной заставы пролетают на одном дыхании. Пропуск предъявлять не надо, да и его у нас с собой нет. Далее всё по описанию из книги А.Ф. Наумова «Чегем – Адырсу»: вверх по Куллумкольскому ущелью по травянистому склону до морены под ледником Западный Тютю. Подъём плавный, но набор высоты больше, чем на Чегетских ночёвках. Да и идти вдоль реки гораздо приятнее.

   Сине-бело-зелёный флаг Кабардино-Балкарии – именно такое сочетание цветов наблюдается из ущелья. Изумрудный сосновый лес, переходящий в яркое салатовое разнотравье, снежные исполинские вершины и безоблачное голубое небо. Даже ноша за плечами показалась не такой тяжёлой. Если от равнинной Кабарды и от Баксанского ущелья у меня возникло ощущения какого-то другого мира, где я только в гостях, то в этих горах я почувствовал, наконец, себя в своей тарелке.

   По гребню наверх я рванул всё же слишком быстро. На переходах усталости не почувствовал, лишь потом, на последних шагах я заметил сбитое дыхание и дрожавшие плечи.

   Странная вещь – туристический опыт. Голова не соображает, руки делают, и вот уже стоит палатка, шипит примус, вода закипает. Ещё приятно – никто, кроме нашей группы не стоит здесь лагерем. На Чегетских ночёвках, помнится, приходилось выписывать серпантины между палатками и стоять в очереди к умывальнику-водопаду. Плюс сплошные серые и рыжие камни и никакой растительности из-за близости ледника. Ныне же в нашем распоряжении оказались «шезлонги» для солнечных ванн, озеро для купания и живописные ракурсы для съёмки.

   Как можно сделать две вершины за два дня, я пока не понял. Мой организм тоже. Ближе к ночи мне стало реально плохо. Хотелось спать, но не получалось заснуть из-за тесноты и духоты в палатке, храпа Ботана – я никогда не слышал такого: звук на вдохе и на выдохе. А ещё «Быстросуп» не очень поладил с трёхминутными макаронами и тушёнкой «Главпродукт». Видимо, я неправильно распределил силы на переходе, а потом сразу наелся до отвала. В четверть второго ночи я не выдержал и вылез из палатки.

   Ночная прохлада и ледяная вода привели меня в чувство. Возвращаться не хотелось, и я, несмотря на почти нулевую температуру, сел на камни. Можете считать это приступом горной болезни, но в тот момент мне необходимо было побыть одному.

   Близкие и крупные звёзды мерцают на небе, серебристно-фиолетовым цветом сверкают ледники Джайлыка, скалистый зубчатый хребет напоминает лесную стену, шумит по камням поток. Тишина… вот чего мне не хватало в предыдущие дни. Нескольких минут для души. Вся суматоха до этого – ради чего? Я приехал в горы гоняться за разрядами? В какой-то момент это может обернуться против меня. С интервалом в пять минут на ночном небе сверкнули две падающие звезды. Минутная слабость закончилась. Пройти до конца – с такими словами я встал с места и пошёл к себе в палатку.

   Спать оставалось не больше двух часов. Наутро предстояло дежурить по лагерю и успеть всех накормить до выхода. Тяжёлое забытье.

15 августа.   Пик Шогенцукова.

- Гриша, вставай, а то мы ничего не успеем,– услышал я Ирин голос с улицы.

Без десяти четыре. Проспал, конечно, скоро общий подъём. После вчерашнего намного лучше не стало. Вылечит ли общественно полезная деятельность? Вооружаюсь плоскогубцами и бутылкой с бензином, и начинаю первый этап битвы за завтрак. Да, бензин горит хорошо, но почему при открытии клапана не желает появляться синее пламя? Бужу Прудковского:

- Вольдемар, нужна техническая консультация эксперта.

Моё утреннее дежурство свелось к сидению на камнях, зеванию и периодической вставке разного рода реплик. Сила тяжести клонила к земле, состояние так и не улучшалось.

   Подгоревшая сладковатая рисовая каша. Глотал её через силу, не обращая внимания на нежелание, словно работало «стадное чувство».

   В последний момент появилась мысль не идти. Но как будто сработало внутренне реле, и я накинул на плечи рюкзак, схватил ледоруб и пошёл. Шаги давались с трудом. Подъёмы я проходил либо двумя руками навалившись на клювик, как на трость, либо продвигаясь боком. На стоянках не снимая рюкзака, валился на камни. Самое разумное было остаться в лагере, но я не сознавал, что делаю. Просто делал, и всё. Так я оказался на Южном плече гребня Шогенцукова. Дальше путь лежал по скалам до первого жандарма. Проходил я метров по десять, затем, после лежания пластом, вновь поднимался, проходил ещё десять метров и снова останавливался. В конце концов, инструктор отправил меня назад до предыдущей стоянки. Там я подремал пару часов до прихода группы наших разрядников – Андрея Святицкого, Марины и Серафима.

   Услышав знакомые голоса, я очнулся. Солнце уже стояло в зените, тогда как лёг я ещё ранним утром. Судя по информации после сеанса связи, наша группа в это время обходит второй жандарм, то есть ждать их мне ещё довольно долго. Перспектива провести ещё полдня, загорая на этом гребне, меня не особо порадовала, и я с радостью согласился спуститься на ночёвки в сопровождении ребят.

   После отдыха, лёгкого перекуса и чая с бальзамом бодрое настроение вернулось ко мне. Теперь самое главное – восстановиться к завтрашнему дню, чтобы продолжить программу восхождений. А эта «двойка Б» - не страшно. Ещё будет время сходить, - думал я, засыпая в своей палатке на Райских ночёвках.

   Проснулся я от запаха бензина – кухня находилась в метре от входа. Только благодаря настойчивости моих соседей – Коли и Ботана – примусы перенесли в другое место. К вечеру я уже сидел вместе со всеми и снова участвовал в жарких политико-экономических дискуссиях. Появилась уверенность в моём завтрашнем выходе.

   Получается, большую часть дня я лежал. Стоило ли это вчерашнего лидерства на подъёме?

16 августа.   Тютю Вторая Западная.

   На завтрак – вновь подгоревшая рисовая каша, на этот раз в исполнении другой пары дежурных. Или это кан заколдованный?

   В лагере, сославшись на плохое самочувствие, остался Ботан. Вот это правильная модель поведения – не в ущерб себе и не заставляя ждать других.

   В первый подъём иду медленно, но стабильно. На тропе знаком каждый камень – вот как хорошо я её рассмотрел вчера. А вы попробуйте оторвать взгляд от земли, когда шея параллельна дороге!

   Спуск на ледник и вновь проблемы с креплением правой кошки. Из-за этого отстал от основной группы на полчаса, но эта вынужденная потеря времени только подстегнула меня. С набором высоты открывалось второе дыхание.

   На перевал Суллукол поднимался в полном одиночестве, и только так смог, наконец, оценить окружающую красоту. Никакой график не подгонял, не надо было тратить силы на подстраховку партнёра. Всё получалось легко и логично. Закрытый ледник справа и нет следов – туда не соваться, есть простой обходной путь по скалам – выбрать его, снег закончился, пошла морена – снять кошки. Я научился просчитывать ситуацию, а с этим исчезла неуверенность и слепая надежда на инструктора.

   Снова вид на Эльбрус. Каждый раз, поднимаясь и встречаясь с ним взглядом, я понимаю, ради чего я хожу в горы, ради чего весь этот тяжёлый труд и риск. «Внизу не встретишь, как не тянись за всю свою счастливую жизнь десятой доли тех красот и чудес», - вспоминаются слова Высоцкого.

   Практически без отдыха я пошёл дальше по гребню. Чем выше, тем легче дышать. Запомнились многие лишние дерганые движения в связке и потеря времени. Где взаимопонимание? Нет, далеко не каждый может ходить с каждым.

   Последний подъём на Тютю Западную – есть! И хоть плановая цель – следующая вершина, маршрут 2А уже пройден. На Вторую Западную отправилась группа из пяти человек, а я, Коля Георгиевский, Сергей Коперник и инструктор остались на предыдущей горе, спрятавшись от ветра за гребнем.

   Сердце замерло, когда штурмовая группа пошла на спуск. Узкий крутой снежный взлёт с одной стороны переходит в нависающий карниз и километровую пропасть, а с другой – в разрушенные скалы. И Владимир Прудковский повёл связку по выходному маршруту Хергиани 5Б! Причём спускаясь на три такта и без организации верхней страховки. А под слоем снега – твёрдый лёд, как бутылочное стекло. Что было бы со мной, если б я пошёл с ними, а такое желание было? Потому что одно неосторожное движение – и три трупа или серьёзные увечья гарантированы. Тревожное наблюдение закончилось через двадцать минут, когда они нашли всё-таки правильный маршрут.

   Путь назад. Наша связка вновь отстаёт. Очень хочется выстегнуться и идти одному, чтобы не мешать ребятам и не тормозить себя. Но справедливости ради скажу, что был участок, где верёвка меня реально выручила. Снова ветер пытается сбить со скал, и снова я в немой злобе цепляюсь за выступы. Оказавшись свободным от верёвки, я будто обрёл свежие силы, и после традиционной вершинной шоколадки побежал по сыпухе вниз на перевал, как на лыжах.

   По кислому снегу я ходить уже научился, а потому после перевала скорости не сбавил. Подтаявший лёд и некрутой спуск позволили проскочить третий участок без кошек, и вскоре я уже стоя на коленях жадно пил ледяную воду прямо из ручейка. Вершина пройдена! От радости я готов обнимать валуны, лежащие на моём пути.

   На спуске до Райских ночёвок я вновь почувствовал в себе силы и держал темп инструктора. Правда, отдыхать сидя долго не получалось, спина сама заваливалась набок или назад.

   За сбором лагеря наблюдал молча. Как только палатка оказалась в чехле, я без лишних слов рванул вниз. Поспешная упаковка рюкзака сказалась на комфортном передвижении. Чехол с палаткой несколько раз не удавалось ни впихнуть внутрь, ни пристегнуть снаружи. Руки должны быть свободными, а лишние три килограмма на шее долго не унести. На половине пути с помощью ноги утрамбовал непослушный чехол в пасть рюкзака. Но это не сильно помогло, поскольку верх теперь постоянно смещался то налево, то направо. Представляю, что сказал бы врач-ортопед, увидев меня с таким прицепом.

   После выхода из Куллумкольского ущелья дал небольшой крюк вправо мимо погранзаставы. Эта «экскурсия» дала мне возможность увидеть все развалины старого «Джайлыка» и оценить масштаб вложенных когда-то денег, которые в один прекрасный день смыло селевым потоком. Теперь только серые бетонные строения с пустыми чёрными глазницами окон напоминают о былом величии.

   Приятно было узнать, что мы успели вернуться до ужина. За каких-то два часа удалось снова принять человеческий облик.

   Восхождение 2Б мне засчитали! Есть третий разряд! В общем, как сказал инструктор, отделение отработало на «три с плюсом», не было единых командных действий, сказалась разница в технической и физической подготовке отдельных участников. Меня, например, на Тютю надо было оставить на перевале, но я взошёл. Суровая, не показная радость, что я прошёл этот путь, что состоялись мои первые шаги в альпинизме.

   Беседа под бутылку водки, которую в основном уговорили инструктор и самый старший из участников – Александр из Эстонии, - растянулась до полчетвёртого утра. После трёх ночи беседа приобрела уже бессмысленный характер, и я лёг спать.

   Где-то сразу после окончания общего «разбора полётов» меня пробудила мысль, что я забыл по приходе занести в комнату ледоруб. Выскочив с фонарём на улицу, у дверей я его не обнаружил. Его вместе с общественным железом свалили в углу, о чём я забыл, и мой вопрос:

- А где мой ледоруб? – приняли за признаки сумеречного сознания и пообещали связать. Помнят лекцию по медицине!

17 августа.

   После пробуждения в памяти всплывает всё. Третий разряд. Что он во мне изменил? Чего мне стоили эти четыре горы? Я узнал свой предел прочности, открыл новые возможности и понял принцип здорового эгоизма – делай так, чтобы вокруг тебя было хорошо.

   Подпортили общие впечатления финансовые разногласия с начальником клуба «Странник» В.Е. Дульневым. Идеального начала не получилось. Характеристику спортивно-технической подготовки и оценки по дисциплинам я выставлял себе сам. По- правде говоря, не тяну я на третий разряд. Надо будет для уверенности сходить ещё несколько «двоек».

   Идти ли 3А на Лацгу? Обязательного требования нет, желание проверить себя есть, но в голову закрадываются сомнения.

   Вечером писать активно мешали.

18 августа.

   Появилась какая-то определённость. Дульнев навязал завтрашний выход на Лацгу по Восточному ребру из лагеря в лагерь. Содрал деньги за наше обучение как за двадцать дней, а за восхождение для удовольствия – ещё по пятнадцать долларов с носа. Вячеслав Егорович – мужик хороший, но вредный.

   В десять утра устроили нам теоретическую лекцию по вязанию узлов и организации страховки. Всеми своими вопросами Дульнев пытался дать нам понять, что мы не отличаемся от зелёных новичков. Увы, на одной психологии более сложные маршруты не ходятся. Получу ли я удовольствие от такого восхождения? Бог с ними, с деньгами, если Виктор Николаевич постарался сделать из нас «думающих» альпинистов, пора включать собственные мозги. Жуткая неорганизованность…

   Колебался всю ночь. На одной чаше весов лежала красивая вершина, интересный маршрут, финальный аккорд ко всему мероприятию в Уллу-Тау, шаг ко второму разряду, заплаченные деньги, абсолютное большинство вобравшихся идти человек. На другой – истощение моральных и физических сил, предчувствие непогоды, неуверенность в безопасности и моей подготовке. А если есть сомнения – лучше остаться. Примерно с такими мыслями я заснул.

19 августа.

   И всё же я остался. Хотя был собран рюкзак, а я был полностью готов. В предрассветной темноте я увидел сверкающие молнии над Чегеттау. Это насторожило. Когда рассвело, стали видны тяжёлые тучи, нависшие над перевалом Гарваш и севернее. Что-то похожее было перед Виатау, и это подтвердило моё решение.

   Я остался по своей воле и только ради себя. Для меня альпинизм – индивидуалистичный вид спорта, где даже к выбору партнёра по связке надо подходить гораздо серьёзнее, чем это было на предыдущих вершинах. Если бы я пошёл, это было бы «за компанию». Восхождение «по указке» изначально ошибочно.

   На маршрутах третьей категории сложности последствия ошибки могут быть печальны, а вероятность совершить эту ошибку у меня довольно велика. Кого я подвергаю риску в первую очередь? Горы научили меня видеть на два хода вперёд и уважать «единицы» и «двойки» не меньше, чем «пятёрки» и «шестёрки». Я принял решение исходя из собственного прогноза, а насколько я окажусь прав, покажет время.

 

   Мои догадки полностью подтвердились. Циклон на высоте расширился, сделав восхождение невозможным. С перевала Гарваш группа повернула назад. По рассказам очевидцев, видимость не превышала тридцати метров, дул шквальный ветер, пронизывал холод. Маршрут проходил через бергшрунд, затем предстояло лазание по гребню. В общем, инструктор и группа приняли единственное разумное решение. После обеда, в пол-второго, бравые покорители Лацги спустились в лагерь.

   Я же с утра, пока весь лагерь спал, решил затеять уборку в нашей комнате. Всё равно больше некому этим заниматься. Убрал и вымел весь накопившийся за две с половиной недели мусор, вымыл посуду – словом, занялся общественно полезным трудом. Потом поймал начальника учебной части и поставил у него печати в альпинистскую книжку, а в столовой заказал два пирога на вечер для нашей группы.

   Завтра – последний день. Закончен учебный процесс, из зелёных новичков вылепили альпинистов-третьеразрядников. Громадное спасибо нашему инструктору Виктору Николаевичу Поливко. Пусть он пребывал только в двух состояниях – работающем и отдыхающем (сами понимаете), этот человек научил меня думать в горах, чувствовать обстановку, развеял иллюзии по поводу роли одного человека и коллектива в целом на восхождении.

   Изоляция рождает некое ощущение размеренности и безмятежности, а тем временем в горах ни на минуту нельзя расслабляться.

20 августа.   День последний.

   Все формальности и традиции соблюдены, задачи выполнены. С транспортом до Нальчика вопрос решён – едем вместе с группой МГУ в восемь утра. Три человека из отъезжающих позже решили сходить 3А на Койавган. Но я уже в три часа ночи вставать не буду.

   В одиннадцать утра разбудил довольно странный для пустой комнаты шум многолюдной толпы. Ладно, экскурсия в Азау отложена из-за разгильдяйства участников, ну а бравые альпинисты что здесь делают?

   В пограничной зоне объявлено особое положение. С чужих слов, вчера вечером в Нальчике произошёл теракт, была попытка захвата аэропорта, перестрелка, в результате чего два сотрудника милиции убиты, а бандиты сейчас в соседнем с нами Тютюйском ущелье. Хорошая подготовка у ребят! Только бы не сунулись сюда. Пограничники перекрыли все выходы, восхождения запрещены.

   Ситуация меняется с каждой минутой. Проскакивают сообщения, что на подход к Койавгану всё-таки выпустят, но не даёт «добро» начспас. На их месте я посидел бы спокойно день-два, пока не откроют официально погранзону!

   Вечером в комнате клуба имени Демченко отмечали двойной день рождения. Вот он момент, когда голос желудка заглушает голос совести! В тёплой компании да под гитару забываются все навязчивые обязательства встретить припозднившихся в Азау Рому Конопатова и Серёгу Коперника. Около полуночи всё решил идти спать, чтобы к завтрашнему утру сохранить хотя бы небольшой запас сил.

   Начало первого ночи. Ромы и Серёги ещё нет. В связи с недавними событиями в Нальчике я спрогнозировал наихудший вариант развития событий, но все варианты действий сводились к избитому «утро вечера мудренее». Не успел я такими наплевательскими речами довести Вику до истерики, как в дверь ввалились, сияя улыбками, эти два товарища. Оказалось, у ГЭС перед «Джайлыком» встретилась им что-то отмечавшая компания балкарцев. Те предложили присоединиться, а потом с ветерком мимо погранпоста довезли до лагеря. Дело в том, что по погранзоне, в которую входит всё ущелье Адыр-Су, нельзя передвигаться ночью с рюкзаком и фонарём. Тем более, когда где-то в соседнем ущелье прячутся бандиты. Нервы могут не выдержать, и палец сам нажмёт на спусковой крючок верного АКМ.

   А с корабля они отправились на бал, в смысле, на продолжение банкета в комнату демченцев. Больше ничего не мешало мне погрузиться в мир грёз, поскольку самое худшее, что могло случиться, уже случилось.

21 августа.   День отъезда.

   Почему-то последнему вечеру придают особое настроение и ненужный пафос, а на последний момент прощания с лагерем времени не остаётся. Суета и нервозность присущи любым сборам в дорогу, но от их организации часто портится последнее впечатление, которое потом ошибочно переносится на всё путешествие.

   Так или иначе, отъезд – это сложная операция. Одно дело переправить с места на место десяток человек, другое – полсотни, причём у каждого по здоровенному рюкзаку. Полчаса мы грузились в два автобуса.

   Говорят, лучше плохо ехать, чем хорошо идти. Зажатая и онемевшая нога, скрученный позвоночник – не самая плохая альтернатива перебиранию ногами двенадцать километров.

   Загадочная восточная душа. Это означает, что ваш заказ не будет немедленно и правильно исполнен, даже если деньги уплачены в полном объёме. Вышло так, что обещанного «Икаруса» у подъёмника не оказалось. Кроме того, забарахлил двигатель нашего КАвЗа, и наше наступление на Нальчик захлебнулось в Тырныаузе. Спасибо организаторским способностям Александра из альпклуба МГУ! Через полтора часа две разрозненные группы объединились в комфортабельном автобусе КИА с кондиционером и телевизором.

   Дороги равнинной Кабардино-Балкарии приятно удивляют шириной и простором, но отпугивают качеством асфальта на отдельных участках, нравами и стилем вождения местных «джигитов» и навязчивым вниманием гаишников. Причём чем дальше от столицы – Нальчика, - тем чаще официальная холодность сменяется восточным панибратством.

   Город Нальчик понравился чистотой и ухоженностью. В центре преобладают тёплые цвета зданий, красивые цветники, что создаёт впечатление простора.

   За два часа до отправления поезда мы были в зале ожидания. Скоротать время помогла компания МВТУшников, вернувшихся из Адыл-Су. Вокзал Нальчика интересен ещё и тем, что прибытия, отправления и вся остальная информация не объявляется диктором. Приходится напрягать все органы восприятия.

   Наконец подали поезд. Снова тринадцатый вагон. При погрузке использовали все уловки, чтобы проводница не заметила перегруз. А больше бесплатных тридцати шести килограммов было, скорее всего, у каждого. Вот где стирается грань между альпинистом и туристом…

   Проводница лично пересчитывала рюкзаки на полках, проверяя, чтобы было не больше одного на нос. Мы отвечали хаотической сменой мест. В окнах мелькнула копия кремлёвской стены забора «Каббалкнефтегаза». Из красного кирпича, с зубчиками и даже ёлочками вдоль.

   До свидания, Кабардино-Балкария. Ты подарила мне горы и ощущение свободы. Как бы ни было это опасно, рискованно и накладно, я обязательно вернусь. А пока поезд уносит меня на северо-запад. Минеральные Воды – последняя возможность взглянуть на горы. В вечерней дымке поочерёдно скрываются Бештау, Змейка и Верблюд. Всего тебе доброго, Кавказ!

   В плацкартном вагоне душно и многолюдно, что особенно заметно с боковой полки. Каждый проходящий норовит чем-нибудь задеть. Покачивание вагона на стыках, равномерный стук колёс и впечатления сегодняшнего дня убаюкивают. Где это мы? Ах, Арма… хр-р, фью.

22 августа.

   Так где же мы? Уже Россошь. Непостижимое покорение пространства. Вот где разница между Едешь и Везут.

   До Москвы меньше суток. Информационный вакуум заполняется жадным чтением журналов, газет и рассказыванием баек. Коля Георгиевский подносит мне книгу жалоб и предложений в тиснёном переплёте:

- Надо написать что-нибудь хорошее.

Дело ясное, назвался писателем – изволь работать. Но как это сделать пооригинальнее? Спасибо ребятам из Бауманки, создали должную тишину. Получилось вот это.

Через полчаса проводница подошла ко мне.

- Это вы написали стихи? – строго-смеющимся голосом спросила она.

- Вынужден признать, я.

- Ой, нам ещё никто так не писал! Спасибо вам огромное! А напишите, пожалуйста, наши имена, а то бригады в вагонах меняются…

 

А какая ещё есть рифма к слову «вагон»?

   К вечеру все устали доедать запасы, и массовое уничтожение арбузов плавно перетекло в посиделки с гитарой. Осталось совсем немного…

23 августа.

- Молодой человек, Москва через полчаса.

- А… да, спасибо.

Из темноты выплывают контуры многоэтажек, лесополоса, платформа «Бутово». Может, всё-таки нажать стоп-кран на «Москворечье»? Но если с утра соображает голова, то руки не слушаются. Не бывает рано утром совместно ясного ума и двигательной активности. Туристический парадокс, не снившийся Расселу.

   «Серп и Молот». Пора впрягаться в рюкзак. Несмотря на ранний час, народу на Курском вокзале много. Или это вся толпа из нашего поезда? Нет, не только.

   Я дома. Закончен долгий-предолгий путь, начавшийся утром тридцатого июня. Сколько километров пройдено? А, не важно. К равнине надо опять акклиматизироваться. Как можно прожить в пыли и духоте в этом каменном мешке большую часть жизни? Сейчас будет приступ «равнинной болезни».

 

Hosted by uCoz